"Туда, где только птицы", работа с ФБ-2014

[divanophilia]

Название: Туда, где только птицы
Автор:  Rattenfanger von Hameln
Бета:  Fastiell
Размер: мини, 3207 слов
Пейринг/Персонажи: ОЖП,

спойлер

Александр Николаевич, какой-то

леший

полковник

орел
Категория: джен, совсем немного гета
Жанр: фантастика
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Просто еще один день на секретном Объекте.
Примечание/Предупреждения: Постканон. Сильно пост.

Элька бежит по залитой солнечным светом поляне, от лабораторного корпуса к административному, ловко огибает препятствие в виде груды пластиковых контейнеров, перепрыгивает через лужицу, оставшуюся после утреннего недолгого ливня, корчит рожицу, завидев издалека серьезную физиономию дежурящего у дверей солдата. Тот смотрит удивленно – новенький, наверное, не привык еще к здешним порядкам. Небось, когда ехал сюда, преисполненный важности от нового назначения – на секретный Объект, как-никак! – не подозревал, что тут лохматые девицы в цветных сарафанах по траве скачут. Пусть еще радуется, что не босиком, потому что земля после дождя влажная, а запачкать ковры в кабинете начальника Эльке совсем не хочется.

В коридоре она замедляет шаг, чтобы привычно встретиться взглядом с портретом на стене. Среди абстрактных пейзажей и скучных фотографий с официальных мероприятий местного значения он тут один – черно-белый портрет без подписи, даже не поймешь, то ли из личного дела фотку выдрали и увеличили, то ли принято было в те годы так сниматься. Мужчина средних лет в форме полковника смотрит в объектив серьезно и вроде бы даже строго, а приглядишься – играют в глазах смешинки, и кажется, что он вот-вот улыбнется, несмотря на требование фотографа состроить официальную рожу. Элька с первого дня его приметила и всегда помогала незнакомому полковнику принять столь важное решение: улыбалась первой и бежала дальше с твердой уверенностью, что стоит ей обернуться, и она увидит на старом фото ответную улыбку. Такая вот у нее была игра, аккурат до того случая в лесу, а потом это и вовсе игрой быть перестало.

Старожилы базы рассказывали, что на портрете – первый начальник Объекта. Или второй, если вести отсчет еще с советских времен, до консервации. Биографии его Элька в сети не нашла – только имя-фамилию, да пару фотографий, но все ссылки вели в никуда, а что-то и вовсе оказалось засекречено, как объяснил знакомый хакер – в эти базы данных лучше вообще не соваться. Это ж как надо жизнь прожить, чтобы через столько лет даже биографию твою засунули под гриф «секретно»? И это в нашем-то информационно-прозрачном, как любят подчеркивать представители власти, обществе! Впрочем, цену этой «прозрачности» Элька уже знала. Любой заинтересованный в ее персоне, например, легко и свободно найдет на сайте университета информацию, где аспирант Эльмира Русанова проходит летнюю практику – в Швейцарии, в Мейрине, конечно. А почему ей не дозвониться – так глушилки там стоят, ядерный объект все-таки. Оставьте сообщение оффлайн, как в сеть выйдет, ответит непременно. А что она в самом сердце сибирской тайги, на секретном Объекте, у которого даже номер засекречен, знает только ее научный руководитель, да и тот подписку о неразглашении давал. Если не будет аспирантка Русанова дурака валять, может, и ее биографию когда-нибудь засекретят на всякий случай. Здорово же!

Подмигнув портрету, девушка дальше идет степенным шагом, приглаживает непокорные локоны, успокаивает дыхание. В кабинет к заму по научной части она с разбегу врываться не станет. А то посмотрит на ее растрепанный вид Александр Николаевич, и спросит ехидно: «Элечка, что там опять взорвалось?» Она для него, наверное, долго еще будет «Элечка-что-там-опять-взорвалось». После того случая… ну ладно, после нескольких случаев. Мог бы и отправить ее домой с позором уже после первого, между прочим, а вот не стал же. Пусть говорят, что он строгий, Эля этому ни капельки не верит. Что спуску никому не дает, это да. Она еще помнит, когда был сбой аппаратуры Башни, среди ночи всех подняла аварийная тревога, народ бестолково носился меж домиков, и бледный начальник охраны бормотал что-то про эвакуацию, но Александр Николаевич посмотрел на него, как на идиота, и ответил строго: «Не мельтеши, дай подумать», и все вдруг замолчали, глядя на зама по научной части с надеждой, потому что он вообще не паниковал, вот ни единой жилки в лице не дрогнуло, а значит, этот человек знает, что делать, и сейчас во всем разберется. И разобрался же.

Про него говорили, что он прошел войну, только Элька не смогла уточнить, которую именно из множества войн, гремевших на изломе тысячелетий, потому что этот разговор она, если честно, подслушала под дверью. «Да какое там прошел – в штабе просидел», возразил второй собеседник, а первый ответил, что один хороший сенс в штабе заменяет целую разведроту на местности, а один отличный оператор заменяет отряд десанта, а если человек и то и другое в одном флаконе, то и нечего удивляться, что он хоть погон и не носит, а с ним не то что полковники – генералы за руку здороваются и разговаривают уважительно.

Убедившись в относительной благопристойности своего внешнего вида, Эля стучится и тут же, не дождавшись ответа, все-таки суется в кабинет. Однако начальник занят переговорами по видеосвязи – Эля видит его лицо сквозь сполохи голографического экрана. Он отвлекается от разговора, чтобы кивнуть ей, а значит, звонок не слишком секретный, и можно пока опуститься в кресло и, болтая ногой от нетерпения, потаращиться на знакомую обстановку кабинета, на статуэтку орла на рабочем столе и шкаф со спортивными кубками за спиной. Хозяин кабинета еще и Ф-планеризмом увлекся на старости лет, говорят, хотя какое там «на старости» - и совсем он еще не старый, а флаером управлять без автопилота – та еще реакция нужна, не всякий двадцатилетний справится. И двацатидвухлетний тоже, так, Элечка? Как убедительно доказала в начале лета одна не в меру инициативная аспирантка, когда решила полетать над Объектом, замерить напряженность полей над шпилями малых Башен. Хорошо хоть, не над большой! Первооткрывателем себя почувствовала – никто, видите ли, точных замеров вблизи не проводил, все со спутника, а вдруг тут какие флуктуации интересные обнаружатся? И не подумала, что до такой очевидной идеи наверняка уже кто-то дошел и без нее. И уж наверное, есть тому причины, раз никто таких замеров не делает.

«Одна из прекраснейших привилегий юности – считать старших товарищей закоснелыми дураками», сказал тогда Александр Николаевич. Он много чего сказал тогда, когда встретил ее у ворот. Но только это потом, а сначала был мягкий, пружинящий удар в днище, и калейдоскоп нестерпимо ярких цветов перед глазами, машина сорвалась в неконтролируемый штопор, и внизу завертелась неожиданно однообразная зеленая мешанина. Элька не успела удивиться и задуматься, куда же делись аккуратные белые блоки корпусов – включились наработанные месяцами тренировок рефлексы, она отжала рычаг катапультирования и следом – кольцо парашюта. Приземлилась точно на разогретое трением крыло покореженного флаера, отстегнула стропы и только тогда изумленно огляделась по сторонам. Вокруг была подозрительно ровная зеленовато-бурая поверхность с редкими островками растительности, а единственная полоска деревьев виднелась далеко на горизонте. Болото! Но откуда в окрестностях базы такие огромные болота?

«Значит, мы не в окрестностях базы», сама себе ответила девушка. Но паниковать в тот момент не стала – слишком фантастическим выглядело происшедшее.

Сунулась в кабину, с недоумением постучала по экрану на панели управления. Электроника не подавала признаков жизни, только встроенный механический компас и работал – скорее анахронизм, дань традиции, чем реально необходимый прибор, а вот поди ж ты, пригодился, как нельзя лучше подошел, чтобы окончательно сбить с толку Элю, потому что стрелка его крутилась, словно бешеная, решительно отказываясь указывать на север. Элька и тогда не запаниковала. И когда навигатор в персональном наладоннике включаться не пожелал - тоже. А вот когда сквозь трещину в боку кабины стала затекать вязкая бурая жижа, и флаер ощутимо просел вниз – вот тогда девушка наконец испугалась. Выбралась на крышу машины, огляделась в поисках ближайшей кочки. Если из-под воды торчит трава, на чем-то же она растет? Надо по кочкам допрыгать до деревьев, там наверняка посуше. И Элька прыгнула.

И по пояс провалилась в мутную дрянь, слишком вязкую и липкую, чтоб пытаться плыть, но слишком жидкую, чтобы не тонуть в ней, чувствуя, как ноги неотвратимо тянет вниз. Забилась, забарахталась, ухватилась за жесткие листья коварной травы, что внушила ей ложную надежду, но только руки расцарапала. В ту самую минуту, когда жизнь еще не промелькнула перед глазами незадачливой путешественницы, но уже настроила на этот случай кинопроектор и заправила пленку… в эту самую минуту сильная рука ухватила ее за запястье и потянула вверх, едва не вывернув плечо из сустава.

Задыхаясь и кашляя, Элька мертвой хваткой вцепилась в куртку своего спасителя. Брезентовая «охотничья» ветровка с честью выдержала данное испытание, и, как ни странно, они не свалились вдвоем обратно в трясину, а устояли на крохотном островке суши.

- Да тихо ты, не дергайся, - проворчал невесть откуда взявшийся мужчина. Эля даже лица его не разглядела – перед глазами все плыло. Только и видела, что воротник потертой куртки, и робко втягивала носом незнакомую смесь запахов – хвойной смолы и костра, и какого-то незнакомого, но хорошего парфюма – вот уж что меньше всего ожидаешь найти среди зловонного болота.

- Иди за мной след в след, по сторонам не смотри, - внушительно сказал мужчина, едва спасенная отдышалась, и, освободившись, наконец, от ее хватки, шагнул в сторону, прощупывая топь перед собой подхваченной с земли длинной палкой, которую Эльке вдруг захотелось обозвать «посохом». Девушка послушно двинулась следом, поражаясь, как ловко ее спутник находит брод – казалось, кочки сами вырастают перед ним.

- Дорога возникает под шагами идущего, - со смешком сказал он, точно уловив ее мысли. – И это наверняка сказал тысячелетний буддийский лама, только я эту мысль в мультике услышал. А ты прыгаешь с разбегу, куда это годится?

- Я на кочку… - пробормотала девушка, подозрительно глянув на спутника. Ничего особенного не увидела – широкая спина, стриженый затылок, чуть тронутые сединой волосы. Лесник какой-нибудь?

- А кочка от тебя, - продолжал веселиться тот. – Здесь вишь какие топи, важные, надменные, с ними вежливо надо, просить, а не требовать, и железяки летающие в них не ронять...

- Извините, а вы кто? – не выдержала девушка. Уж больно шизофренический выходил разговор.

- Я тут, пожалуй, вроде лешего буду, - серьезнейшим тоном ответил ее спаситель. – Или водяного, коль уж мы по воде передвигаемся. Эх, жизнь моя, жистянка, ну ее в болото… Это тоже в мультике было, только в другом.

«Дойдем до деревьев, и побегу, - решила про себя Элька. - Не хватало еще психов лесных на мою голову… Вот только… в какую сторону бежать?»

Оторвав наконец взгляд от унылой поверхности болота под ногами, она огляделась. И чуть не упала на месте – вокруг давным-давно был лес, а она и не заметила! Только странный какой-то, будто и не тайга совсем. Деревья ниже, с рассеченными листьями, словно тропические, и под ногами вроде уже и не болотная ряска, а чистая вода, тонким слоем покрывающая сплетение узловатых корней… От воды поднимался удушливый пар, в зарослях кто-то шевелился, кто-то крупный и ощутимо опасный.

- Ну говорил же, не смотри по сторонам, - укоризненно сказал мужчина и повернулся к ней. Элька глянула ему в лицо – и обмерла. Какие там тропические леса, все это вмиг стало неважно, потому что она узнала эти глаза, и эту невесомую, неуловимую улыбку – недаром столько раз таращилась на портрет в коридоре. И что теперь прикажете делать, если она, по-видимому, сошла с ума, сошла окончательно и бесповоротно? Не принять же как данность, что по лесу ее ведет давно умерший начальник базы? Даже если и не умерший – сколько ж лет ему сейчас должно быть? А выглядит, как на той фотографии, точь-в-точь, только формы и не хватает.

- Пойдем, - сказал оживший мертвец, протягивая руку. – Я знаю местные тропы. Выберемся, вот увидишь, еще на ужин успеешь. Не бойся. Нечего тебе бояться, кроме того, что начальник заругает. Он у вас зверь, уж я-то знаю.

Словно загипнотизированная, Элька протянула ему руку, и ощутила под пальцами вполне живое тепло. Не спрашивая и не задумываясь больше ни о чем, как во сне, побрела следом. Вокруг мелькали пейзажи, сменяясь быстрее, чем того требовала логика, в лицо прилетали то внезапные порывы ледяного ветра, то незнакомые, диковинные запахи цветов. Когда плечи стали задевать знакомые, родные ветки с темной игольчатой хвоей, Эля стряхнула странное оцепенение и огляделась. И узнала тропинку, по которой не раз гуляла, злостно нарушая рабочее расписание. Налево - грибная поляна, вечно ее эти солдаты-охламоны повытопчут, дальше будет поворот к озеру… А прямо, в каких-то сотнях метров – забор Объекта. И птицы привычно замолкают по мере приближения к работающей Башне.

- Играетесь с пространством-временем, думаете, это бесследно проходит? – остановившись, сказал ее загадочный спутник. – Здесь оно, как старое дерево, все в червоточинах. Хорошо хоть, есть кому по ним ходить. А над башнями летать не стоит, там какой-то конусообразный градиент генерируется, черт его знает, что это значит, почитай первую монографию Ларионова, там вроде об этом написано.

Ссылкой на монографию основателя постэвереттовской физики этот странный тип добил ее окончательно. Элька поняла, что ноги ее практически не держат, еще чуть-чуть, и грохнется она в обморок самым позорным образом.

- Ну давай, беги. Сашке привет, - улыбнулся ей напоследок полковник. По-настоящему улыбнулся, не так, как на фотке. И Элька побежала, спотыкаясь и хватаясь за ветки, и подвывая на ходу от переизбытка всего и сразу – и страха, и облегчения, и крушения всей картины материального мира заодно. Так, с неразборчивым воем, и прыгнула на шею Александру Николаевичу, который ждал ее у ворот. Это потом она задумалась – откуда он знал, зачем вышел к воротам? Точно его предупредили, чтоб встречал. А может, и не ее он ждал. Но тогда не до раздумий было, тогда рвалось наружу сумасшедшее, резиновым мячиком в груди стучащее: «Вам там… привет передали».

- А я знаю, - спокойно ответил зам по научной части. И увел ее в свой кабинет, и отпаивал чаем с травами, и говорил какие-то странные вещи, которые Элька потом и вспомнить толком не смогла. Что-то про людей, которые давно уже и не люди, и что смерти нет, а все остальное неважно. И про то, что над башнями все-таки летать не надо. На вертолете и то не стоит, а уж на флаере и подавно. Потому что, хоть общественности это и неизвестно, а в начинке флаеров используются кое-какие технологии из тех, что вот на этом Объекте и разработали. Даже не разработали – так, побочный продукт экспериментов вышел. Это Элька запомнила.

- Ну, с чем пожаловала, что опять у нас взорвалось? – говорит закончивший переговоры начальник, и Элька вздрагивает, очнувшись от воспоминаний, притворно хмурится – опять, мол, издеваетесь?

- Ничего пока не взорвалось, - отвечает она, и тут же щурится хитро: – А нам вояки всю новую партию машинок отдают, говорят, они без режима «стелс», а по новым директивам им на таких летать никак нельзя.

- И зачем они их заказывали? – резонно удивляется мужчина. Элька комично пожимает плечами.

- Так когда они их заказывали, та директива еще не вышла…

- Вот мне интересно, что человечество сделает раньше – выйдет в дальний космос или победит бюрократию? – задумчиво говорит Александр Николаевич и смотрит куда-то в стену. У него часто такой взгляд, будто он видит что-то этакое, человеческому взгляду недоступное. Элька вот ничего не видит и не чует, хотя сенс она прекрасный, иначе как бы ее в проект-то взяли.

- А какие машинки-то?

- «Фэнхуан», китайские.

- Так они же вроде спортивные? – удивляется начальник. – А впрочем, сейчас хрен разберешь, где спортивные, где военные, все с ума посходили с этими флаерами…

Элька смотрит в угол – туда, где шкаф с наградами – и улыбается. Кто бы говорил. Есть легенда, что у зама по научной части, когда он не был еще никаким замом, была оперативная кличка «Экстремал». С чего бы это, интересно, правда?

- Надо бы их проверить, - говорит она лукаво. – Я вот подумала, раз уж вы у нас первый по величине спец по флаерам…

- А второй по величине спец, надо думать, сидит передо мной, - снова ехидничает Александр Николаевич. – Ну что же, время до обеда есть, почему бы и не проверить.

- … Ты знала, что у человека, разработавшего первую модель флаера, не было ног?

Элька аж замирает на мгновение от неожиданности.

- Этого нигде не написано, - говорит она недоверчиво.

Они вдвоем с шефом идут по тропинке к ангарам. Солнце нещадно испаряет лужи на бетонном пятачке взлетной площадки, и это радует – не очень-то хочется взлетать в облаке мелких брызг.

- О некоторых событиях и людях в сети не написано, да. Только и остается, что слушать нас, стариков, и верить на слово, но в уме делить на два на всякий случай.

- Вы не старик, - сердится Элька, забегает вперед, смотрит на начальство выжидательно. – Он, наверное, пытался таким образом преодолеть свою слабость, этот человек?

- Не знаю того, кто назвал бы Мишу слабым, - усмехается Александр Николаевич. – Он и на протезах любого спецназовца клал на лопатки за сорок секунд. А вот летать ему хотелось, была такая мечта. Однажды он видел сон, и в этом сне он был птицей. Этого хватило.

- И поэтому аэродинамика регуляторных элементов скопирована с крыльев орла, - подхватывает девушка. – Вот оно что!

- Да, орлы, - невпопад говорит начальник и смотрит на новенький флаер. – А это у нас кто? Это у нас птица феникс китайского разлива. Ну, полетели.

Флаер и вправду хорош – плавно взлетает, мягко разворачивается. Или это сказывается опыт пилота? Элька довольно оглядывает развернувшуюся под ними панораму. Леса и холмы, и никаких болот. Ближайшее крупное болото так далеко, что ни за день, ни за два она оттуда пешком бы не выбралась. Они смотрели потом на карте, все верно.

- А вам на соревнованиях приходилось летать на китайских моделях? – интересуется она.

- Нет, у китайцев тогда еще технологии не было. Это ж сейчас на них повальная мода, автопилотов понаставили, каждый дурак сможет. А тогда это был вполне себе экстремальный спорт, всякие там фигуры высшего пилотажа…

Они скользят над лесом, почти не используя основной двигатель, ловят мощные восходящие потоки «крылом», материальным лишь наполовину – меж тонких «перьев» дрожит силовое поле.

- Я в молодости ведь ничем таким не интересовался. Только потом… как один остался… начал, понимаешь… экстремалить.

Элька не знает, что именно кроется за скупыми словами «один остался». О личной жизни начальника ей ничего не известно, кроме того, что в наличии таковой он ныне не замечен. Может, он из тех, кто умеет любить только раз – и на всю жизнь. Старомодно, романтично, немыслимо, и ужасно жалко его, но что поделать? Она смотрит на первого пилота, сдерживаясь, чтоб не попытаться «просканировать». На лице его, впрочем, ни следа печали. Он следит взглядом за крохотной точкой вдалеке и будто бы даже слегка улыбается.

- Глупость я сказал, конечно, - говорит он тихо, словно сам с собой. – Насчет того, что один остался.

Точка приближается, и Элька видит большую птицу. Хищный силуэт, ровный узор крыльев – орел скользит им навстречу. Берет ниже, чтоб не столкнуться, но, похоже, нисколько не боится диковинной железной штуки, залетевшей в его владения.

- Я ведь не один, - говорит Александр Николаевич, и металлические «перья» флаера с характерным щелчком разворачиваются.

Перегрузка на мгновение вжимает Эльку в кресло – флаер заходит на неожиданно крутой разворот. Теперь они идут параллельным курсом с птицей. Несколькими взмахами крыла орел вдруг набирает высоту – но его словно заносит вбок, он начинает подниматься по спирали.

- Ах ты, зараза, - смеется зам по научной части и бросается следом.

Их прогулочный полет все больше начинает напоминать воздушную дуэль двух умелых пилотов. Элька едва узнает своего спутника, обычно столь сдержанного и уравновешенного. Следуя за птицей, похоже, такой же сумасшедшей, раз до сих пор не улетела куда подальше, он то безбожно задирает нос флаера, то срывается в «петлю», заставив пассажирку взвизгнуть. Его лицо искажается гримасой азарта, он смеется, бросая флаер навстречу солнцу. Светофильтр едва успевает опуститься на лобовое стекло, но за мгновение до этого вся кабина вдруг вспыхивает нестерпимо яркими бликами, и лицо пилота освещается солнцем, он сам будто вспыхивает изнутри, он сам – ослепительное солнце. Полет выравнивается, земля внизу изумительно далека, Александр Николаевич… нет, Саша, сейчас никак не назвать его иначе, после того, как он едва не угробил новый флаер и довольно-таки полезную в хозяйстве аспирантку, сложно звать его в мыслях по имени-отчеству – переключается на автопилот и поворачивается к пассажирке с лицом одновременно виноватым и счастливым. И тогда Элька целует его, просто так, ничего не имея в виду, понятное дело, на земле они прикинутся, будто ничего не было, ну уж на некоторое время точно, но сейчас никак нельзя не сделать этого. Сейчас, когда из груди рвется и расправляет крылья что-то такое, чему нет названия, но без него никак, без него не подняться выше, туда, где только птицы и люди, которые давно уже не люди, а, может быть, тоже птицы, а иначе зачем всё это вообще, вот.

картинка примерно в тему